А с новыми чашками мы станем еще лучше.
Автор: Sarbi
Рейтинг: G
Размер: 1 468
Саммари: Т4-27. Стайлз устал. Ему хочется хотя бы день покоя, проведенный без страха за чью-либо жизнь. Но разве это возможно в нынешней-то ситуации? А
Предупреждение: написано исключительно ради стилистических кинков автора собственно, поэтому это единственный мой фик, который я читала больше одного раза)
читать дальшеСтайлз хочет выйти в лес и орать что-нибудь глупое и нецензурное. Напиться до бессознательного состояния или сесть в любимый джип и ехать пока не кончится бензин. Лучше всего, по пыльной дороге посреди пустыни, как можно дальше от окутанного туманом леса, там, где палящее солнце нагревает капот так, что можно готовить яичницу, а с ржавых указателей облетает потрескавшаяся выгоревшая краска. Ему хочется сделать какую-нибудь глупость. Всем людям иногда хочется, просто потому, что это тоже своеобразная кнопка рестарта. Но у него нет права на это. Нет права остановится и просто пережить очередной разодранный труп. Ему немного нужно, маленький таймаут, короткая передышка, мгновение между ой, нас чуть не убили и смотри, нас пытаются убить снова. Совсем немного, думает Стайлз, поддевая ногтями цветную пленку с логотипом на бутылке минералки.
- Нам нужно найти способ… Стайлз, ты меня вообще слушаешь?
- Да. А что ты говорил?
- Канима, Стайлз. Нам нужно её остановить. Эллисон…
Скотт убийственно оригинален. Стайлз продолжает вертеть бутылку, и разглядывать его сквозь воду. К стенкам бутылки липнут искрящиеся пузырьки. Свет преломляется на вдавленных пластмассовых ребрах жесткости и лицо лучшего друга размывается, теряет человеческие черты. Оборотни. Канима. Скотт. Лидия. Охотники. Стайлз отдирает пленку. Она такая прочная, растягивается немного, но не рвется. Как настоящая дружба, как искренняя любовь. Под крепко сжатыми пальцами в пленке образуются вмятины, они неровно растягиваются, морщатся, но все ещё не рвутся. Как непробиваемый самоцентричный подростковый максимализм с верой в собственную неуязвимость. Стайлз нащупывает слегка шершавый срезанный край и сжимает ногтями. Пленка легко расходится на половинки. Словно под раскаленным ножом. Одного маленького изъяна достаточно, чтобы без усилий рвать дальше. Одной крошечной ошибки. Двухсантиметровой пули. Двухмиллиметрового по толщине ножа. Скотт продолжает говорить. Стайлз собирает ошметки на край подноса.
Вечерами Стайлз мечется по комнате от переизбытка пустой энергии. Она походит на черный целлофановый пакет, который раздувается внутри при каждом вдохе. Она не существует на самом деле. Это как потребность действовать когда на действия нет сил, как попытка думать когда думать не о чем, как попытка любить кого-то рыжего и зеленоглазого, того, кто никогда не ответит взаимностью. Мазохизм бывает разным, а таким – чаще всего.
Нормальный мир вокруг Стайлза слетел с катушек. Утоп в хаосе. Перенаправился на страничку 404. Стайлз может выйти на улицу искать труп или воевать, лечить умирающих или какая неожиданность опять искать труп. Но не для того чтобы просто подышать. В какой момент времени это перестало быть оригинальным? Стайлз не может выйти на улицу, и он выходит в гугл, искать ритуалы давно не существующих племен. Стайлз вспоминает об отцовском виски, но ему некогда. Гугл наконец-то, по капле, но выдает информацию. Это почти чертов квест, из ссылок на несуществующие книги и рекламные сайты. Чем глубже, тем абсурднее результаты. Стайлза тошнит от бесконечного ряда бессмысленно-кровавых древних обычаев и поддельных шаманских масок, которые все равно выглядят отвратительно и жутко. Он думает, что некоторые обычаи заслужили быть похороненными. Как и некоторые люди. Под веками беззвучно, но больно хрустит песок. До школы остается несколько часов. Чем дальше лезет Стайлз, чем фантастичней становятся запросы в строке поиска, тем чаще порнобаннеры сменяются всплывающей рекламой онлайн-игр, на которых рогатые монстры в броне размахивают мечами. Из колонок раздается громкий рев и Стайлз выкручивает звук на ноль, проклиная контекстную рекламу. В маленьком окошке, в углу экрана, гоблин закрывает собой сундук с золотом, на котором сидит связанная остроухая красавица.
Далеко, на дороге, белесые когти канимы скребут по мокрому асфальту. Это терпимо. Эта не та вода. Это вода не страшная, она не обжигает. Не пугает. Дыхание вырывается прозрачным облачком в холодном воздухе. Оно замирает на мгновение и растворяется, сменяясь новым. Желтые глаза смотрят неотрывно и жаждуще. Человек за тонким стеклом смотрит в ответ, с безумной полуулыбкой. Черный асфальт матово блестит под светом фар, длинные желтоватые пятна света размываются по краям. Чешуйчатый хвост преданно прижимается к холодному металлу автомобильной дверцы.
Стайлз ходит по комнате, глотает таблетки. В последнее время он пьет их слишком много. Но по-другому уже не получается. Края пластиковой баночки впиваются в крепко сжатую ладонь. Он не хмурится и не улыбается, не закатывает глаза и не морщится. Его лицо насторожило бы сейчас любого, кто знает его достаточно хорошо и кто достаточно наблюдателен. Но почему-то, наличие обоих этих условий одновременно, не свойственно никому из его окружения.
Выходя из столовой, Стайлз отправляет минералку в мусорный контейнер. Эрика стоит, прислонившуюся к стене в конце коридора. Светлые волосы красиво вьются, косые лучи света контрастируют с черной кожей куртки. Эти куртки, вероятно, шли в качестве бонуса к шерсти и клыкам для всех новых членов стаи. Стайлзу почти смешно. Густо подведенные большие глаза и ярко накрашенные губы делают её похожей на пластиковую куклу. Не слишком талантливого мастера. Её взгляд на мгновение останавливается на Стайлзе и безразлично скользит дальше.
- Прекрати пялиться. Ничего тебе не обломится, – бросает проходящий мимо Джексон и толкает Стайлза плечом.
- Думаю, Дерек ещё пожалеет о том, что обратил её и остальных, – говорит Скотт, наклоняясь ближе к Стилински.
- Да, – отвечает Стайлз.
Ошибка, думает Стайлз. Дерек ошибается слишком часто, как и Скотт, как и сам Стайлз. Питер, пожалуй, тоже ошибся, укусив Скотта. Не сделай он этого, все сложилось бы по-другому. Не было бы канимы. Не было бы стаи из кучки подростков с комплексами, Стайлз бы продолжал сражаться исключительно с монстрами на уровнях ММОРПГ. Смерть продолжала бы оставаться чем-то далеким и ненастоящим.
Стайлз ничего не отвечает когда Скотт жалуется на то, что хотел бы быть обычным подростком, потому что Стайлз бы не хотел. Или хотел. Не хотел бы, вернуться в тот размерный мир, похожий на маленькую пустую комнату с тусклой длиной лампой под потолком. Или хотел. Во всей этой истории, Стайлз единственный, у кого все ещё есть выбор. И он единственный не знает, что выбрать.
Под пронзительную трель звонка коридор быстро пустеет. Скотт подталкивает его в сторону двери в кабинет химии. Там, за высокими партами, под косыми лучами солнца, выбелиющими все вокруг, все просто. Элементы, уравнения, реакции. Просто для Стайлза, МакКол возможно и не согласился бы с этим.
На шершавом листе пестрят повторяющиеся a-b-c-a-b-c. Обведенная отметка высшего балла жмется к верхнему левому краю. Стайлз безучастно смотрит на синие чернила и неровную линию. Тупой стороной карандаша он отстукивает по тетради ритмичный мотивчик, коленки под партой подрагивают, а закругленные носы кроссовок дергаются в такт карандашу. Стайлз сглатывает вязкую слюну и щурясь разглядывает блики на пробирках.
Из открытого окна в комнате Стайлза дует. Свежий воздух тяжелый, холодный и пахнет землей. Стайлз так и не научился закрывать окно, даже после всего, что успело случиться. Безопасность? Безопасность для него теперь все время в конфликте с чьей-то безопасностью. Там мог бы оказаться Скотт. Окровавленный Скотт. Или Дерек. Или канима, но об этом Стайлз старается не думать.
Не думать оказывается несложно. Должен же был он хоть чему-то научиться, за годы дружбы со Скоттом. Стайзл оставляет в голове только факты, потребности на сейчас и здесь. Страх – только когда тебе вот-вот перегрызут глотку, сомнения – только если это поможет определить правду, любопытство – на случай форс-мажорных обстоятельств. Только скептицизм и цинизм остались, потому что без них никак. И чувство юмора. Стайлз смог бы шутить, даже если бы в его разорванной глотке глухо булькала кровь.
Это работало. Почти всегда. Только разве что страх. Если ты умрешь это не важно, если кто-то умрет, это только строчка в деле на столе в участке. Если умрет кто-то свой, лучше бы умер ты сам. Пап, будь осторожен – повторяет Стайлз в очередной раз. Мы должны это сделать, Скотт, иначе все станет ещё хуже – говорит Стайлз. Все в порядке, Лидия? – спрашивает он уже в который раз. Отец отмахивается, Скотт смотрит вслед Эллисон, а Лидия даже не утруждает себя ответом. Стайлз закатывает глаза и фыркает как будто ему все равно. Как будто это неважно на самом деле. Как будто ему смешно.
Где-то в лесу охотники ловят ещё одну омегу. Под их ногами мнется зеленый папоротник. Тяжелые ботинки на всю подошву утопают в мягкой почве и преющей листве. Земля маслянистым пластилином клеится к протектору. Белый туман мягко стелется над землей, скрывая очертания, глуша звуки. Темные стволы деревьев растворяются в нем, уходят за грань естественного, размываются, словно акварель под грязно-серой водой. Яркая, красная кровь омеги течет на тускло-оранжевые терпко пахнущие гнилью листья.
- Надеюсь, вы понимаете, что следующие такая контрольная станет решающей при выставлении оценок, – веско объявляет Харрис и поправляет очки.
- Следующая такая контрольная меня убьет, – шепчет Скотт с соседней парты.
Стайлз закрывает глаза и не открывает их на мгновение дольше, чем необходимо. Но никто этого не замечает. Скотт исподтишка разглядывает Эллисон, Лидия безучастно смотрит в пространство, Харрис рисует на доске схему, ученики делают вид, что слушают. Карандаш замирает так и не опустившись, не издав последнего звука короткого мотивчика. Если бы Стайлз был оборотнем, то сейчас половинки деревяшки развалились бы в кулаке с едва слышным хрустом, а рассыпавшийся грифель запачкал Стайлзу ладонь. Но Стайлз не оборотень. Он человек. И хочет совсем перестать думать. Но мысли, лишь самую малость сдерживаемые аддераллом, продолжают свою безумную скачку. Он устал. Чуть-чуть. Может быть. Совсем немного. Он справится. Все нормально. Почему в комиксах никогда не говорят о том, что Робину, в конечном счете, приходится гораздо труднее, чем Бэтмену?
Рейтинг: G
Размер: 1 468
Саммари: Т4-27. Стайлз устал. Ему хочется хотя бы день покоя, проведенный без страха за чью-либо жизнь. Но разве это возможно в нынешней-то ситуации? А
Предупреждение: написано исключительно ради стилистических кинков автора собственно, поэтому это единственный мой фик, который я читала больше одного раза)
читать дальшеСтайлз хочет выйти в лес и орать что-нибудь глупое и нецензурное. Напиться до бессознательного состояния или сесть в любимый джип и ехать пока не кончится бензин. Лучше всего, по пыльной дороге посреди пустыни, как можно дальше от окутанного туманом леса, там, где палящее солнце нагревает капот так, что можно готовить яичницу, а с ржавых указателей облетает потрескавшаяся выгоревшая краска. Ему хочется сделать какую-нибудь глупость. Всем людям иногда хочется, просто потому, что это тоже своеобразная кнопка рестарта. Но у него нет права на это. Нет права остановится и просто пережить очередной разодранный труп. Ему немного нужно, маленький таймаут, короткая передышка, мгновение между ой, нас чуть не убили и смотри, нас пытаются убить снова. Совсем немного, думает Стайлз, поддевая ногтями цветную пленку с логотипом на бутылке минералки.
- Нам нужно найти способ… Стайлз, ты меня вообще слушаешь?
- Да. А что ты говорил?
- Канима, Стайлз. Нам нужно её остановить. Эллисон…
Скотт убийственно оригинален. Стайлз продолжает вертеть бутылку, и разглядывать его сквозь воду. К стенкам бутылки липнут искрящиеся пузырьки. Свет преломляется на вдавленных пластмассовых ребрах жесткости и лицо лучшего друга размывается, теряет человеческие черты. Оборотни. Канима. Скотт. Лидия. Охотники. Стайлз отдирает пленку. Она такая прочная, растягивается немного, но не рвется. Как настоящая дружба, как искренняя любовь. Под крепко сжатыми пальцами в пленке образуются вмятины, они неровно растягиваются, морщатся, но все ещё не рвутся. Как непробиваемый самоцентричный подростковый максимализм с верой в собственную неуязвимость. Стайлз нащупывает слегка шершавый срезанный край и сжимает ногтями. Пленка легко расходится на половинки. Словно под раскаленным ножом. Одного маленького изъяна достаточно, чтобы без усилий рвать дальше. Одной крошечной ошибки. Двухсантиметровой пули. Двухмиллиметрового по толщине ножа. Скотт продолжает говорить. Стайлз собирает ошметки на край подноса.
Вечерами Стайлз мечется по комнате от переизбытка пустой энергии. Она походит на черный целлофановый пакет, который раздувается внутри при каждом вдохе. Она не существует на самом деле. Это как потребность действовать когда на действия нет сил, как попытка думать когда думать не о чем, как попытка любить кого-то рыжего и зеленоглазого, того, кто никогда не ответит взаимностью. Мазохизм бывает разным, а таким – чаще всего.
Нормальный мир вокруг Стайлза слетел с катушек. Утоп в хаосе. Перенаправился на страничку 404. Стайлз может выйти на улицу искать труп или воевать, лечить умирающих или какая неожиданность опять искать труп. Но не для того чтобы просто подышать. В какой момент времени это перестало быть оригинальным? Стайлз не может выйти на улицу, и он выходит в гугл, искать ритуалы давно не существующих племен. Стайлз вспоминает об отцовском виски, но ему некогда. Гугл наконец-то, по капле, но выдает информацию. Это почти чертов квест, из ссылок на несуществующие книги и рекламные сайты. Чем глубже, тем абсурднее результаты. Стайлза тошнит от бесконечного ряда бессмысленно-кровавых древних обычаев и поддельных шаманских масок, которые все равно выглядят отвратительно и жутко. Он думает, что некоторые обычаи заслужили быть похороненными. Как и некоторые люди. Под веками беззвучно, но больно хрустит песок. До школы остается несколько часов. Чем дальше лезет Стайлз, чем фантастичней становятся запросы в строке поиска, тем чаще порнобаннеры сменяются всплывающей рекламой онлайн-игр, на которых рогатые монстры в броне размахивают мечами. Из колонок раздается громкий рев и Стайлз выкручивает звук на ноль, проклиная контекстную рекламу. В маленьком окошке, в углу экрана, гоблин закрывает собой сундук с золотом, на котором сидит связанная остроухая красавица.
Далеко, на дороге, белесые когти канимы скребут по мокрому асфальту. Это терпимо. Эта не та вода. Это вода не страшная, она не обжигает. Не пугает. Дыхание вырывается прозрачным облачком в холодном воздухе. Оно замирает на мгновение и растворяется, сменяясь новым. Желтые глаза смотрят неотрывно и жаждуще. Человек за тонким стеклом смотрит в ответ, с безумной полуулыбкой. Черный асфальт матово блестит под светом фар, длинные желтоватые пятна света размываются по краям. Чешуйчатый хвост преданно прижимается к холодному металлу автомобильной дверцы.
Стайлз ходит по комнате, глотает таблетки. В последнее время он пьет их слишком много. Но по-другому уже не получается. Края пластиковой баночки впиваются в крепко сжатую ладонь. Он не хмурится и не улыбается, не закатывает глаза и не морщится. Его лицо насторожило бы сейчас любого, кто знает его достаточно хорошо и кто достаточно наблюдателен. Но почему-то, наличие обоих этих условий одновременно, не свойственно никому из его окружения.
Выходя из столовой, Стайлз отправляет минералку в мусорный контейнер. Эрика стоит, прислонившуюся к стене в конце коридора. Светлые волосы красиво вьются, косые лучи света контрастируют с черной кожей куртки. Эти куртки, вероятно, шли в качестве бонуса к шерсти и клыкам для всех новых членов стаи. Стайлзу почти смешно. Густо подведенные большие глаза и ярко накрашенные губы делают её похожей на пластиковую куклу. Не слишком талантливого мастера. Её взгляд на мгновение останавливается на Стайлзе и безразлично скользит дальше.
- Прекрати пялиться. Ничего тебе не обломится, – бросает проходящий мимо Джексон и толкает Стайлза плечом.
- Думаю, Дерек ещё пожалеет о том, что обратил её и остальных, – говорит Скотт, наклоняясь ближе к Стилински.
- Да, – отвечает Стайлз.
Ошибка, думает Стайлз. Дерек ошибается слишком часто, как и Скотт, как и сам Стайлз. Питер, пожалуй, тоже ошибся, укусив Скотта. Не сделай он этого, все сложилось бы по-другому. Не было бы канимы. Не было бы стаи из кучки подростков с комплексами, Стайлз бы продолжал сражаться исключительно с монстрами на уровнях ММОРПГ. Смерть продолжала бы оставаться чем-то далеким и ненастоящим.
Стайлз ничего не отвечает когда Скотт жалуется на то, что хотел бы быть обычным подростком, потому что Стайлз бы не хотел. Или хотел. Не хотел бы, вернуться в тот размерный мир, похожий на маленькую пустую комнату с тусклой длиной лампой под потолком. Или хотел. Во всей этой истории, Стайлз единственный, у кого все ещё есть выбор. И он единственный не знает, что выбрать.
Под пронзительную трель звонка коридор быстро пустеет. Скотт подталкивает его в сторону двери в кабинет химии. Там, за высокими партами, под косыми лучами солнца, выбелиющими все вокруг, все просто. Элементы, уравнения, реакции. Просто для Стайлза, МакКол возможно и не согласился бы с этим.
На шершавом листе пестрят повторяющиеся a-b-c-a-b-c. Обведенная отметка высшего балла жмется к верхнему левому краю. Стайлз безучастно смотрит на синие чернила и неровную линию. Тупой стороной карандаша он отстукивает по тетради ритмичный мотивчик, коленки под партой подрагивают, а закругленные носы кроссовок дергаются в такт карандашу. Стайлз сглатывает вязкую слюну и щурясь разглядывает блики на пробирках.
Из открытого окна в комнате Стайлза дует. Свежий воздух тяжелый, холодный и пахнет землей. Стайлз так и не научился закрывать окно, даже после всего, что успело случиться. Безопасность? Безопасность для него теперь все время в конфликте с чьей-то безопасностью. Там мог бы оказаться Скотт. Окровавленный Скотт. Или Дерек. Или канима, но об этом Стайлз старается не думать.
Не думать оказывается несложно. Должен же был он хоть чему-то научиться, за годы дружбы со Скоттом. Стайзл оставляет в голове только факты, потребности на сейчас и здесь. Страх – только когда тебе вот-вот перегрызут глотку, сомнения – только если это поможет определить правду, любопытство – на случай форс-мажорных обстоятельств. Только скептицизм и цинизм остались, потому что без них никак. И чувство юмора. Стайлз смог бы шутить, даже если бы в его разорванной глотке глухо булькала кровь.
Это работало. Почти всегда. Только разве что страх. Если ты умрешь это не важно, если кто-то умрет, это только строчка в деле на столе в участке. Если умрет кто-то свой, лучше бы умер ты сам. Пап, будь осторожен – повторяет Стайлз в очередной раз. Мы должны это сделать, Скотт, иначе все станет ещё хуже – говорит Стайлз. Все в порядке, Лидия? – спрашивает он уже в который раз. Отец отмахивается, Скотт смотрит вслед Эллисон, а Лидия даже не утруждает себя ответом. Стайлз закатывает глаза и фыркает как будто ему все равно. Как будто это неважно на самом деле. Как будто ему смешно.
Где-то в лесу охотники ловят ещё одну омегу. Под их ногами мнется зеленый папоротник. Тяжелые ботинки на всю подошву утопают в мягкой почве и преющей листве. Земля маслянистым пластилином клеится к протектору. Белый туман мягко стелется над землей, скрывая очертания, глуша звуки. Темные стволы деревьев растворяются в нем, уходят за грань естественного, размываются, словно акварель под грязно-серой водой. Яркая, красная кровь омеги течет на тускло-оранжевые терпко пахнущие гнилью листья.
- Надеюсь, вы понимаете, что следующие такая контрольная станет решающей при выставлении оценок, – веско объявляет Харрис и поправляет очки.
- Следующая такая контрольная меня убьет, – шепчет Скотт с соседней парты.
Стайлз закрывает глаза и не открывает их на мгновение дольше, чем необходимо. Но никто этого не замечает. Скотт исподтишка разглядывает Эллисон, Лидия безучастно смотрит в пространство, Харрис рисует на доске схему, ученики делают вид, что слушают. Карандаш замирает так и не опустившись, не издав последнего звука короткого мотивчика. Если бы Стайлз был оборотнем, то сейчас половинки деревяшки развалились бы в кулаке с едва слышным хрустом, а рассыпавшийся грифель запачкал Стайлзу ладонь. Но Стайлз не оборотень. Он человек. И хочет совсем перестать думать. Но мысли, лишь самую малость сдерживаемые аддераллом, продолжают свою безумную скачку. Он устал. Чуть-чуть. Может быть. Совсем немного. Он справится. Все нормально. Почему в комиксах никогда не говорят о том, что Робину, в конечном счете, приходится гораздо труднее, чем Бэтмену?
@темы: Teen Wolf, моё, фик